Новости

Во дворе, прямо у входа, стоит цер­ковь Святого Луки. Я и не знал это­го святого врача, но мне Александр Владимирович Есипов рассказал все: и историю создания церкви, которая строилась здесь несколько лет, и о са­мом святом враче, великом духовном человеке, еще и представителе высо­кого духовенства — он же был Епи­скопом. Он же и Сталинскую премию получил. Это в те-то времена, пред­ставьте себе, через что прошел этот врач, ставший впоследствии Святым! И потом я был свидетелем, когда уже готовили открытие бюста, такого пре­красно сделанного памятника.

А сейчас вижу: еще и памятник медсестричке открыли. Это же просто роскошь!

И поэтому хочется сказать до­брые слова всему персоналу, всем тем, кто о нас заботится. Что такое госпиталь? Это тысячи, сотни тысяч людей, проходящих через него. А это значит, что нужно всех встретить, накормить, напоить, помыть, поме­нять одежду, осмотреть, подобрать и выписать каждому медикаменты, а самое главное — излечить каждого. Чтобы создать хотя бы сносные, не говоря уже, как здесь, достойные ус­ловия жизни — это ведь работа целой громадной «фабрики здоровья» или даже «комбината», в котором рабо­тает огромное количество людей. Сюда относятся все, начиная с тех, кто следит за чистотой и порядком, заканчивая самыми высокими чина­ми, которые одновременно являют­ся и военными, и практикующими врачами, и хирургами, да еще уму­дряются руководить этим огромным «комбинатом здоровья». Я спросил у Александра Владимировича: «Зачем Вы занимаетесь еще и лечением, опе­рируете, зачем вам это нужно — у Вас и так забот хватает». На что он мне ответил: «Я все время должен опери­ровать, чтобы у меня руки и голова ра­ботали». И я сопоставил это с искус­ством. И верно, ведь это то же самое, как пианист — он не может долго не играть, он просто потеряет свои навы­ки. То же самое скрипач, музыкант, да и художник не может не писать свои картины... Я его понимаю… Но при той громадной нагрузке по решению всех вопросов — всех-всех... Не пред­ставляю… И несмотря на то что у него прекрасно подобрана команда — и заведующие отделениями, и тыловые службы, и все прочие службы, необ­ходимые для обеспечения жизнедея­тельности такого громадного «комби­ната здоровья». И он при этом уделяет огромное внимание духовной жизни госпиталя, тем более в такой тяжелой ситуации, в которой сегодня нахо­дится наша страна. Сюда приезжают и актеры, и проходят различные кон­церты, и какие-то профессиональные мероприятия…

Конечно, сейчас модно делать в таких крупных лечебных учрежде­ниях небольшие часовни. Их делают, чтобы люди могли там помолиться, свечу поставить, причаститься, ну и так далее. Это очень влияет на ду­ховное состояние человека. И когда я увидел здесь такую роскошь — цер­ковь, у меня на глазах выступили сле­зы, говоря по-церковному — слезы умиления. Я сам бывал на службе, хотя было очень тяжело стоять, но эти мощи, которые здесь, святыни и люди, которые, может быть, были не так близки к церкви, атеисты, но в тя­желой жизненной ситуации они тоже обращаются к Богу как к последней надежде на свое выздоровление. Мы говорим, стоя под образами: «Госпо­ди, помоги нам… Дай Бог здоровья врачам моим… Помоги, Господи, справиться со своими недугами». По­этому здесь, в военном госпитале, это все вместе имеет огромное значение для тех людей, которые находятся на излечении. И я молюсь здесь, даже на Афон ездил — вот такое испытание мне помогла выдержать Матерь Бо­жья. И дальше, даст Бог, поможет…

А еще здесь, прямо во дворе, рас­тет дуб. Он позже всех сбрасывает листья и позже всех распускается, а я всегда, когда здесь лежу, хожу к нему и набираюсь у него сил, прислоняясь к нему спиной. А в этот раз прихожу от дуба, а Александр Владимирович го­ворит: «А у вас вся спина мокрая. Иди­те переоденьтесь». Представляете? А мокрая она именно там, где у меня проблемы. Это он мне отдал свой сок, свою силу. Я стал этим соком мазать лицо, руки, словно лилейным маслом от мироточивой иконы. Невероятно! Я знал, что есть березовый сок, а тут вдруг… Именно в этот момент, в этот час, в эту секунду он пустил свой сок! Вот так. Да… Мы используем любую надежду на выздоровление…

И, конечно же, я понимаю, какой невероятно большой, ответственный труд всех тех, кто занимается тем, чтобы мы быстрее выздоровели… Извините меня за слезы… Это снова слезы умиления, потому что… Даже не знаю, как все это выразить… Вот сегодня моими глазами занимался прекрасный врач Александр Нико­лаевич Серик, а также другие врачи и медсестры… Просто комок в гор­ле… Выразить чувства невозможно… Когда я вышел из кабинета врача… Боже мой, сколько людей там сиде­ло и ждало своей очереди с мольбой в глазах, может, и плохо видящих, о помощи…

И как они успевают всем оказы­вать эту помощь? И операции, и ос­мотры… Уму непостижимо…

Что же касается всего осталь­ного… Например, ремонт, который сейчас идет вокруг. Мало того что это все стоит Министерству оборо­ны больших средств в такое нелег­кое для страны время. Но с этим со всем надо как-то справляться… Ведь в лечебных учреждениях трудно ве­сти строительство и делать ремонт — больных не выбросишь на улицу и госпиталь не закроешь. Значит, нуж­но делать все одновременно. И это меня совершенно поражает... Вот се­годня где-то снова стучали, там что- то делали, и при этом не прекращают принимать людей, кормить, лечить, оперировать… Просто невероятно! Как в огромном государстве — все делается: и это, и то…

Так вот, мои добрые слова — это рассказ о функ­ционировании этого огром­ного «комбината здоровья». Сегодня я говорю не как актер, а как пациент. И не могу не вдаваться в подроб­ности этой непростой жиз­ни госпиталя. Конечно, я не знаю всех тонкостей, но как пациент я, кроме слов благо­дарности или, как по-боже­ственному, умиления, про­светления, ничего сказать не могу в адрес всех тех, кто здесь работает.

Ведь с неба ничего не скатится, никто тебе, если не будет, ни тарелки супа, никакой другой еды не даст. Причем нужно отметить, что меню здесь очень разнообразно. Я ведь за свою немалую жизнь побывал в раз­ных больницах и кормился при разных номерах столов, но такого разнообра­зия и продуманности диет, рекомен­дованных врачами: что и как есть, я не встречал нигде. И главное, что это все неукоснительно выполняется. И не за­меняется — масло на маргарин, марга­рин на неведомо что, а это на это, а то на то… Положено вот так — не солить, не сластить, не подавать то, что нель­зя… И все это исполняется… Не знаю, как в такое тяжелое время можно тако­го добиться и так все по уму сделать…

Я не могу всех перечислить, ведь здесь столько людей, с которыми я познакомился… Опять слезы умиле­ния... Я такой человек... Эмоции...

Хочу сказать еще отдельные слова Сергею Юрьевичу Гусеву. Изумитель­ный человек! Он сам был в ту пору, когда я был на излечении, болен, но приходил на работу и лечил, пока сам не слег…

Немного раньше я лежал в отде­лении у Маслова Сергея Александро­вича. Ему тоже мои добрые слова и всему персоналу отделения.

Сейчас у Александра Николаевича Серика — ему тоже мои добрые слова, да и всем остальным, с кем свела меня здесь судьба, — я просто не могу всех перечислить, настолько, как оказа­лось, здесь много людей, которым мне хотелось бы сказать добрые слова. И Владимиру Сергеевичу Каменеву, при­сутствующему здесь, и, конечно же, Александру Владимировичу Есипову.